(О параллели в двух романах двух писателей:

• Ваана Минахоряна «1915 год. Дни катастрофы» о Геноциде армян в Турции
• и Левона Адяна «Отдаляющийся берег») о Геноциде армян в Азербайджане)

Ваан Минахорян родился еще в позапрошлом веке (1884-1946) в армянском Гандзаке, ставшем при русских Елизаветполем, затем, при большевиках – Кировабадом, затем при закавказских турках – Гянджой. Он был известным политическим деятелем Первой Республики Армения и после её падения эмигрировал в Иран, оттуда в Европу. Накануне Первой мировой войны и Геноцида армян он работал в Самсуне учителем и оставил потрясающие воспоминания о Голгофе нашего народа (Վահան Մինախորեան. 1915 թուականը: Արհաւիրքի օրեր;  русский перевод Ваан Минахорян. 1915 г. Дни Катастрофы). Всё время существования советской империи имя Ваана Минахоряна было под запретом.

Левон Адян родился в 1940 г. в Мардакертском районе НКАО и ничего не знал о Ваане Минахоряне, хотя о Геноциде армян уже на территории бывшей Российской империи ему рассказывали если не родители, то уж деды с бабками – точно. Не могли не рассказывать. Но рассказывали с оглядкой, полушёпотом, потому что власть в стране была у тех самых турок, которые политику Геноцида продолжали пусть и с переменным, но постоянным успехом.

Ваан Минахорян оказался в геенне Геноцида и был этапирован вместе с остальными жителями Самсуна и Трапезундского вилайета, теми, кому «выпало счастье» избегнуть судьбы быть утопленным в Черном море (эту практику с успехом применял вали Трапезунда, за что и был потом уничтожен в ходе операции «Немезис»). Но спасшиеся от гибели в море не раз, вероятно, проклинали Господа Бога, «избавившего» их от скорой смерти в пучине, потому что их ждала смерть не менее страшная, но сильно растянутая во времени. Другой свидетель Геноцида, писатель Ерванд Отъян писал в своих воспоминаниях, что из всех самсунских армян до пустынь Дейр-эз-Зора добрались всего несколько десятков женщин и детей – и ни один мужчина.

Ваана Минахоряна от неминуемой, казалось, смерти, спасло то, что у него было персидское подданство и персидский консул в Самсуне потребовал у турецких властей вернуть подданного своего государства. Туркам ссориться ещё и с персами было ни к чему; для них это был тактический ход, так как они надеялись все-таки расправиться с ним: Ваан Минахорян был хоть и  учителем, но видным  партийным деятелем армян. На этот раз турки оплошали: персы отказались выдавать В. Минахоряна на расправу, а силой взять его, вторгнувшись на территорию консульства (суверенную территорию Персии), они не могли. Ваан Минахорян спасся, выжил и оставил свои воспоминания.

Судьба Левона Адяна складывалась похожим образом и, казалось, вполне благополучно. Он получил высшее образование, стал писателем, журналистом, членом СП Азербайджана, был вхож в высшие номенклатурные круги, издавал   книги на армянском и на русском в Баку, Ереване и Москве – в общем, впереди у него была достаточно обеспеченная и спокойная жизнь. Все сломалось в 1988 г., когда Нагорно-Карабахская автономная область решила поменять свою административную принадлежность и обратилась в соответствующие органы Азербайджанской и Армянской ССР с просьбой о переподчинении.

Закавказским туркам, с легкой руки большевиком ставшим титульной нацией в Аз.ССР, это, естественно, не понравилось. И естественно, они отреагировали тем единственным способом, какой знали и признавали – резней. Уцелевший в этой мясорубке Левон Адян написал роман «Отдаляющийся берег» — художественные воспоминания о этом страшном времени (роман этот в России почему-то – почему? — анонсируется как «любовная проза»).

Но не это важно, хотя и это важно. Важно то, что при чтении  «любовного» романа возникает стойкое ощущение дежавю: постойте, а ведь это я уже читал, об этом уже писал В. Минахорян, сюжет почти тот же, описания, переживания авторов (героев) те же, даже в линии Искуи (у Минахоряна) – Рена (у Адяна) заметны очевидные параллели. Да, история Ромео и Джульетты вечна как мир, но не до такой же степени.

Оказывается, в такой и еще большей. Второе действующее лицо в обоих произведениях – османские и закавказские турки, по их собственному признанию «бир миллет – ики довлат» (один народ – два государства). Турок и там и там представлен в разных ипостасях – и безразличная к смерти своих вчерашних соседей толпа, и азартно линчующие этих же соседей «люди», и чиновники разных уровней, относящиеся к этому даже не равнодушно, а поощрительно, и немногие – слава Богу, что они нашлись! – сумевшие найти в себе мужество встать против толпы своих соплеменников-линчевателей. И Рена у Адяна – это Искуи у Минахоряна; обе погибли, но доказали, что миром должна править не ненависть, а любовь. Последнее письмо Искуи В. Минахоряну – блестящий образец эпистолярной любовной лирики, достойный помещения в самые изысканные сборники. Рена у Адяна письма не оставила: ее соплеменники лишили ее этого права, но она предпочла умереть армянкой, чем жить с каиновой печатью «своего» людоедского племени.

Ованес Туманян, как, вероятно, все поэты, был оптимистом. Он думал, что за тысячелетия турок-людоед «прогрессировал» в простого патологического убийцу. Поэт ошибался: изменились лишь орудия и техника людоедства – каннибал все тот же. Именно поэтому и возникает дежавю: все описанное В. Минахоряном, абсолютно независимо от него описал и Л. Адян. И абсолютно несущественно, что у первого — деятели партии младотурок, а у второго – КПСС: людоед все тот же и в практике своей он ничего не поменял и не поменяет – по крайней мере, пока его к этому не принудят. Вопрос: найдутся ли те, кто займется этим делом: грязным, но благодарным. Нужным даже самим туркам, даже если все их естество будет против.

Раздан Мадоян

15 октября 2018 г.