Часть 2 (страницы 56-120) книги бывшего губернатора Баку Александра Новикова, переизданная Вадимом Арутюновым (ИАПС «Антитопор») в Таганроге в 2015 году (изд-во «Веда», 120 стр., 500 экз. — ISBN 978-5-9906287-0-0.).

Часть 1 (страницы 1-55) — https://aga-tribunal.info/novikov-1905-1/

III

«Полиция и власти принимали самое длительное участие в подавлении беспорядков… Войска не в со­стоянии были справиться с фанатически настроенной толпой… Губернатор лично усмирял громил…», — так гласит корреспонденция официального органа «Кав­каз», и то же самое заявляет в один голос вся бакин­ская администрация.

Трудно себе представить что-нибудь более лживое, чем это наглое заявление! Сотни очевидцев утвержда­ют диаметрально противоположное. Я очень хотел бы, чтобы читатель имел возможность хотя бы пробежать всю ту груду показаний, которые лежат сейчас передо мной и воспроизводят в настоящий свет поведение вла­стей, полиции и войск в дни бакинской катастрофы [7]. Но это дело невозможное, да и ненужное. Остановите свое внимание на нескольких наиболее характерных пока­заниях и удовлетворитесь ими, ибо остальные лишь повторяют и подтверждают то, что вы сейчас прочтете.

«Татары с револьверами в руках, — пишет один из очевидцев, — открыто при полицейских, иногда даже вместе с ними ходили по улицам. Как видно, они были хорошо организованы и отлично вооружены… Никто не мешал им, никто из власть имущих не показывал­ся. Иногда только являлись казаки и околоточные над­зиратели с солдатами. Но толку было мало, ибо они никаких мер не принимали» [8].

«Из окон моей квартиры, — пишет другой очевидец, — я видел проходившие патрули казаков, на глазах ко­торых производились убийства, и которые на это не обращали никакого внимания» [9].

«8 февраля, — рассказывает третий, — на Молокан­ской и Телефонной улицах, около гостиницы «Кав­каз», стояла рота солдат. Командовавший ею офицер слышал вопли жертв о помощи, но тем не менее не трогался с места. На мой вопрос, почему солдаты без­действуют в виду таких страшных драм, офицер отве­чал: «Мы имеем другое назначение. Проходите…» [10].

«Когда казаки показались у моей квартиры, — го­ворит четвертый, — я спросил их, почему они не по­могают армянам и хладнокровно смотрят, как убива­ют на их глазах христиан. Казаки мне ответили: «Нам не приказано вмешиваться!» «Что же в таком случае вам приказано делать?» — спросил я. «Нам приказано разъезжать по улицам взад и вперед — и больше ниче­го…» [11].

«На 30 шагов от охраняющих офицерскую квар­тиру солдат, — повествует пятый, — разыгрывается страшная драма: убивают людей, отрубают одному голову и бросают в огонь, а солдаты хладнокровно на все смотрят. На мой вопрос, почему не разгоняют мерзавцев и не спасают несчастных, получаю ответ: «Не велено!..» [12].

«7 февраля, — заявляет шестой, — по телефону дали мне знать, что двоюродный брат мой ранен и нахо­дится у доктора. Я в сопровождении двух казаков от­правился к доктору и взял больного в Михайловскую больницу. По дороге несколько вооруженных татар напали на одного безоружного армянина и начали стрелять в него в упор. Это было в нескольких шагах от нас. На требование мое, чтобы казаки выручили несчастную жертву, они ответили мне, что им не веле­но стрелять и что если бы был приказ, то перебили бы всех убийц. Татары покончили со своей жертвой на глазах и в присутствии вооруженных казаков и напра­вились дальше… Я как очевидец удостоверяю, что во все эти дни, в особенности 7 февраля, неоднократно видел, как вооруженные татары верхом, на фаэтонах и пешком направляются в разные стороны, стреляют и убивают встречных армян на глазах у стоящих на Па­рапете и по Колюбакинской улице солдат и казаков; и ни разу не видел, чтобы солдаты или казаки оста­навливали вооруженных татар, обезоруживали их или преследовали» [13].

Не достаточно ли? Или, быть может, еще? Изволь­те.

«Мы ходили, как манекены, и не знали, что де­лать», — пишет офицер, под начальством которого на­ходилась рота в 60 солдат. Дозоры, находившиеся под командой нижних чинов, часто только давали дорогу вооруженным группам. Люди просились стрелять, но не было приказания. Толпу татар я видел около кара­ван-сарая, оттуда они стреляли в армян. Это проис­ходило на глазах полицмейстера Деминского, стояв­шего тут с сотней казаков Лабинского полка. Если бы нам приказано было взять караван-сарай, откуда шла пальба, я бы его взял. Но такого приказа дано не было… Мое мнение, что и в первый день беспорядки могли бы быть прекращены, если бы был приказ дей­ствовать огнестрельным оружием…» [14].

«8 февраля утром в том районе, где я живу, шла не­прерывная пальба, — пишет другой офицер. — Никто татарам в этом не препятствовал. Я отправился в кре­пость, в канцелярию полка, но было не до занятий. Идя в полк, я видел кругом трупы, трупы… И ниче­го не делалось для подавления беспорядков. Я где-то встретил полицмейстера Деминского и стал описы­вать ему виденные ужасы, он мне ответил: «Приказа­но взять их в нагайки». Мое впечатление таково, что если бы действия оружием были произведены в пер­вый день, то беспорядки были бы подавлены…» [15].

«По-видимому, татары чувствовали себя в своем праве, — говорит третий офицер, — и были убеждены, что стрелять не будут. Казаки разъезжали, совсем как на параде. Оружия никто не отнимал у татар, и они его не скрывали. Вооружение татар состояло из ре­вольверов казенного образца и ружей. Я сам как-то с балкона остановил проходившего мимо моего дома

оборванного амбала и в шутку спросил его: «Может быть, и ты имеешь револьвер?» Он тотчас же показал мне револьвер офицерского образца… Мне кажется, что при употреблении огнестрельного оружия, убе­дившим бы громил, что власть не шутит, беспорядки скоро бы прекратились. Почему в данном случае при­каза не было отдано — не знаю.. .» [16].

«По совести могу заявить, — пишет француз-оче­видец, — что нигде я не видел такого безучастия, ка­кое проявила бакинская полиция в эти три дня. Для прекращения всей этой резни в первый же день ее возникновения достаточно было разбить сотню ка­заков на 20 разъездов, чтобы те, даже не прибегая к оружию, восстановили во всех частях города по­рядок; между тем сотня казаков занята была тем, что эскортировала полицеймейстера, разъезжающего по городу…» [17].

И так далее, и так далее — все в таком же возмути­тельном духе: всюду, за очень-очень редкими исключе­ниями, «охранители» порядка вели себя как безразлич­ные зрители, которым нет ровно никакого дела до того, что совершается у них перед глазами. И хорошо, если бы это были только зрители — их можно было бы обви­нить лишь в бездействии. Но нет, они вели себя несрав­ненно хуже. Они потворствовали громилам и убийцам, подстрекали их, глумились над преследуемыми, трави­ли их, как зверей, они принимали явное участие в пре­ступлениях. Это вам скажет всякий, у кого сохранились в душе хотя бы самые жалкие остатки «совести и чести», это может быть засвидетельствовано десятками беспристрастных показаний. Да разве громилы могли бы действовать так бесцеремонно в течение целых че­тырех дней, если бы у них не было уверенности в пол­ной безнаказанности того, что творят они? Разве сами городовые, солдаты и казаки позволили бы себе такое фамильярное, панибратское отношение с громилами, если бы у них не существовало твердого убеждения в том, что грабежи и убийства совершаются на этот раз с разрешения самого начальства?

Тут на каждом шагу чувствовалось молчаливое соглашение, тайный заговор с вполне определенным распределением ролей между его соучастниками: од­ним «позволено» поджигать, разрушать, грабить и убивать; другим приказано «не вмешиваться», «разъ­езжать взад и вперед», изображать из себя декорацию, исполнять обязанности статистов. Но последние не удержались на высоте данных им предначертаний, увлеклись примером активных действующих лиц широко задуманной, но плохо срепетированной тра­гедии. Статисты, вымуштрованные в атмосфере чело­веконенавистничества, почуяв запах крови и возмож­ность поживиться, протянули руку братской помощи громилам и, вместо того чтобы бездействовать, стали содействовать.

«Из окон нашей квартиры я видела, как солдаты и казаки, пьяные, с бутылками водки в карманах, шата­лись по улице. При встрече с татарами, у которых в руках были ружья, они смеялись, покуривали папиро­сы и очень дружно беседовали с ними» [18].

Другая сценка. Дело происходит на Бондарной улице, неподалеку от татарской лавочки, которая, по-видимому, служила штаб-квартирой для целой банды громил. Утверждают даже, что в этой лавочке был склад оружия и патронов.

«8 февраля я впервые увидел полицию в этом рай­оне: явились двое околодочных, которые вступили в оживленную беседу с татарами, стоявшими около ла­вочки; во главе этой вооруженной толпы был вожак-татарин с берданом за плечами. Беседа длилась минут 10-15, что-то такое было передано полицейским, ко­торые и удалились, сопровождаемые десятком татар. Последние открыто держали револьверы, а околодочный громко шутил: «Ну, сколько армян убили?» Я так был возмущен этим разговором, что еле удержался от желания подстрелить этих негодяев-полицейских» [19].

Впрочем, не удивляйтесь, вот эпизоды еще более характерные.

«На Николаевской улице, из дома Кафрова, тата­рин выносит корзину с патронами, сопровождаемый двумя городовыми, в присутствии которых патроны раздаются громилам» [20].

«На Каменистой улице помощник пристава Султа­нов, окруженный толпою мусульман, вынимает из-за голенища револьвер и передает его татарину. Затем милые сообщники двигаются вместе в путь» [21].

Веселенькие пейзажики, не правда ли? А сколько их, таких пейзажиков, наблюдалось за все время погрома!

В одном месте казачий патруль перекидывает­ся шуточками с бандой громил, в другом — полицей­ские помогают грабить магазин или поощряют убийц криками: «бей его, армяшку!» Там, смотришь, офицер с откровенностью бушмена заявляет, что нечего жа­леть «армяшек», ибо «уж слишком много их распло­дилось, пускай немножко почистят» [22]; здесь — околодочный надзиратель раздает татарам какие-то листки, где говорится, что «армяне — угнетатели и кровопий­цы, что они восстали против самого царя, и потому, мол, их следует бить нещадно» [23]. А в третьем месте благодушно настроенный полковник обращается к своим подчиненным с отеческим советом: «Господа, дали татарам три дня побаловаться и довольно» [24].

При таком трогательном «единении» власти с «на­родом» — или, вернее, преступников от самодержавия с преступниками по призванию и по профессии — не могли не иметь места возмутительные сцены, вроде, например, следующих.

«К проезжающим по улице трем казакам обра­щаются с просьбой о помощи три армянина и бро­саются перед ними на колени. Казаки соглашаются взять одного из них, берут его в середину и двигают­ся вперед. Отойдя несколько шагов, один из казаков, завидя татар и подмигнув им глазом, толкает вперед армянина; татарин выстрелом из берданки убивает наповал последнего. Казак острит: «Ишь, гололобый, и стрелять-то толком не умеешь, чуть подкову не ис­портил». Затем казак преспокойно вынимает папиро­ску, закуривает ее у татарина, и все вместе двигаются дальше» [25].

«9 февраля часа в два на Базарной улице три ар­мянина обратились к стоявшим тут казакам — чело­век 30-40 — за помощью. Один из казаков сказал им: «Ну, идите» — и казаки тронулись. Но передний казак крикнул: «Галопом!» — и остальные поскакали. Ар­мяне некоторое время бежали за казаками, но вскоре были настигнуты татарами и все трое убиты на глазах у очевидца всей этой гнусной истории» [26].

А вот еще рассказ в таком же духе, сообщенный в комиссию при бакинской адвокатуре одним мусуль­манином.

«В среду после мира вышел я на базар. Вижу: лежит убитый армянин, оборванный такой, амбал. А кругом татары. Спрашиваю, как убили амбала. А мне тата­рин, видевший это, и рассказывает вот что: «Утром казак вел четырех армян и все кричал: «Скорее идите, скорее!» Вот этот армянин попятился к лошади. Казак закричал: «Бейте его!» — и… ускакал. Татары и убили армянина, а остальные три армянина побежали. Тата­ры и в них стреляли» [27].

Хорошо, однако, известно, что на Руси «единение» власти с «народом» немыслимо без участия третьего элемента — «православия», которое и поныне принимает деятельное участие во всех авантюрах этого освященного веками союза. В Баку за исключением хитроумного попа Виницкого нет сколько-нибудь видных, «деятельных» представителей «православия». Этим, надо полагать, и следует объяснить тот факт, что здесь хранители заветов Христа не взывали с высоты амвонов к избиению «врагов православия», «армяшек», а ограничивались лишь созерцанием того богоугодного дела, которое на их глазах соверша­ли правоверные мусульмане, о чем свидетельствует, между прочим, следующий красноречивый факт.

Пишет очевидец: «7 февраля, идя мимо право­славного собора, я увидел, как огромная толпа татар, стреляя, направляется в мою сторону. Неподалеку от меня, перед церковно-приходским училищем, стояли два русских священника, сторож училища и другие русские, мужчины и женщины. Увидев толпу татар, они быстро вбежали во двор рядом с училищем (ка­жется, там живут священники). Я тоже вместе с ними вошел во двор, но тут, перед воротами, меня остано­вил сторож, спросив какой я национальности. Я отве­тил, что армянин. Тогда сторож, схватив меня за руку, вывел со двора, сказав, что им не приказано впускать армян, что они будут укрывать только русских, грузин и греков. Все время тут же стоял священник и ни сло­ва не произнес» [28].

Что помешало в данном случае служителю церк­ви нарушить молчание? Не смутная ли уверенность в том, что если нет возможности действовать в согласии с властью и «народом», то надо, по крайней мере, молча следить за подвигами союзников?..

Переходя к показаниям, рисующим во весь рост поведение полицейских приставов, полицеймейстера и, наконец, самого губернатора кн. Накашидзе я, при­знаться, побаиваюсь, что читатель усомнится в точно­сти этих показаний: так откровенно подло вели себя все эти господа!

Сперва два слова о приставе Мамед-Бекове. Молва приписывает ему особенно видную роль в организа­ции погрома. Утверждают, что он заранее вел усилен­ную пропаганду за избиение армян, что в его участке раздавались татарам ружья, револьверы и патроны, что он в дни побоища несколько раз брал на себя роль руководителя бесчинствующих шаек. И многое еще говорят и, наверное, не без достаточных оснований говорят. Но все это слухи.

А вот на выбор два-три факта.

Один из очевидцев пишет: «За несколько времени до начала кровавых происшествий полиция начала восстановлять татар против армян, в чем особенно деятельное участие принимали околодочный Шах-Тихтинский и пристав Мамед-Беков» [29].

А что Мамед-Беков действительно талантливый пропагандист, это видно из показаний другого очевид­ца, который рассказывает, между прочим, следующее.

«Недели за две до кровавых дней Мамед-Беков был приглашен в суд в качестве свидетеля по обвинению одного татарина в убийстве армянина. После приго­вора обвиняемый в зале заседания при всей публике бросил в лицо Мамед-Бекову такой упрек: «Не вы ли приказывали грабить и убивать армян по ночам? По­чему же теперь вы отказываетесь защищать меня?» [30].

При наличности такой агитации вполне понятным становится поведение Мамед-Бекова и в том случае, о котором повествует третий очевидец.

«8 февраля я встретил патруль из 4-5 солдат во главе с приставом Мамед-Бековым. Я видел, как с па­трулем поравнялась группа татар с берданками. Тата­ры остановились по приглашению Мамед-Бекова и о чем-то с ним говорили. Затем татары пошли в город, а пристав с патрулем в противоположную сторону. Ни Мамед-Беков, ни солдаты не сделали даже попытки обезоружить татар. Напротив, солдаты во время оста­новки вооруженной группы смешались с толпой и не­принужденно беседовали с татарами» [31].

Вы точно присутствуете при исполнении какого-то заговора — такое все это производит впечатление! Идет шайка бандитов и натыкается на военный патруль. Казалось бы, что бандиты должны разбежаться или, по крайней мере, вступить в драку с блюстителями общественной тишины и порядка. Но нет! Начальник городской охраны подает рукою знак головорезам. Те останавливаются. Потом… какие-то таинственные переговоры, непринужденная беседа, пересыпаемая шутками да прибаутками, и… союзники мирно расхо­дятся в противоположные стороны, чтобы снова при­няться за исполнение миссии своей: одни — грабить и убивать, другие — подстрекать и содействовать.

Да, это был, несомненнее заговор. И заговор гран­диозный, с участием высокопоставленных помазан­ников на престоле бюрократии. Мамед-Беков делал то же, что и другие, более крупные самодержцы всея России. Он развивал лишь отдельную, порученную ему часть общего плана, в исполнении которого при­нимали посильное участие и полицмейстер Деминский, и губернатор Накашидзе. Для характеристики поведения первого достаточно будет остановиться на следующих двух показаниях.

Пишет свидетельница: «Я видела из окна, как проехал полицмейстер, остановил для чего-то фа­этон, и в этот самый момент на его глазах татарин убил армянина, но полицмейстер не обратил ника­кого внимания на это и поехал дальше. Мой знако­мый обратился к полицмейстеру с заявлением о том, что татарин убил армянина, что в руках убийцы еще дымится оружие, и просил отобрать у татарина ре­вольвер. Но полицмейстер сказал: «Вы мне об этом заявите после» [32].

Другой очевидец пишет: «Подойдя к углу дома Н. Д. А., я встретил бакинского полицмейстера г-на Деминского, парадирующего во главе сотни казаков. Проезжая мимо вооруженной толпы мусульман, он не обращал на них никакого внимания. Со своей стороны татары, не стесняясь присутствия полицмейстера, не прятали оружия, наоборот, широко улыбались ему… Во время моего путешествия к А. и обратно я доволь­но часто встречал разъезды казаков, причем когда во главе их ехал урядник, то толпа татар быстро разбегалась, когда же впереди казаков ехал полицмейстер, толпа и не трогалась с места.. .» [33].

Подымаясь все выше и выше по ступеням зооло­гической лестницы, мы добрались, наконец, до под­вигов самого начальника бакинской губернии. В боль­шей части тех документов, которые находятся у меня, есть обязательно какое-либо указание на роль губер­натора во время погрома. Указания эти единодушно свидетельствуют о том, что кн. Накашидзе вел себя безучастно, предосудительно, позорно, преступно, — и ни одного при этом смягчающего его вину обстоя­тельства, ни одного доброго слова по его адресу!

Беру один из типичных рассказов. Вот он.

«Выглянувши из балконных дверей на улицу, я уви­дел губернатора, едущего на фаэтоне в сопровождении десятка казаков. Тут я смелее вышел на балкон, пора­довавшись в душе появлению на улицах губернатора и думая, что вмешательство высшей власти прекратит бесчинства не в меру расходившейся толпы. Как раз в это время навстречу фаэтону губернатора неслась толпа человек 13-15 мусульман, вооруженных бер­данками и револьверами. Губернатор движением руки остановил их, слез с фаэтона, подошел к толпе…

Я думал, что сейчас последует приказ казакам разо­ружить толпу и направить бесчинствующих куда сле­дует. Но каково было мое удивление, когда губерна­тор, что-то поговорив с татарами, похлопал по плечу одного из толпы и повернулся к фаэтону… Сияющие участники толпы, сняв шапки, низко поклонились гу­бернатору и весело, воодушевленные, быстро двинулись дальше… Губернатор сел на фаэтон и уехал… Я стоял как вкопанный на месте» [34].

Такое же показание — только оно касается другого пункта города — делает и Л. 3. А.-Д., судебный при­став (грузин).

Но вот декорации меняются. Теперь перед губерна­тором уже не громилы, а жертвы погрома, ищущие у представителя высшей власти покровительства и за­щиты. И князь Накашидзе ведет себя совсем иначе, далеко не так милостиво, как обошелся он с убийца­ми. А впрочем, предоставляю слово очевидцу.

«В один из дней, когда происходила резня, при­ехал на Кубинскую улицу губернатор кн. Накашидзе в сопровождении множества казаков. Кто-то из армян подбежал к губернатору и сказал: «Ваше Сиятельство, татары стреляют и убивают на Шемахинской улице, необходимо подать туда помощь!» На это губернатор ответил: «Убирайся к черту, там ничего нет!» Вслед за этим показались три татарина с берданками в ру­ках. Губернатор вступил с ними в разговор и затем уе­хал обратно, не отобрав ружей у татар и не арестовав их» [35].

Перенесемся в квартиру армянского Епархиально­го начальника. Здесь собралось несколько человек: два архимандрита, епископ, несколько известных в Баку присяжных поверенных армян. «С улицы доно­сятся непрерывные выстрелы. Все ждут губернато­ра, чтобы узнать, в чем дело, почему не принимается никаких мер против открыто совершаемых убийств.

Наконец, раздается топот приближающегося конвоя. Через несколько минут губернатор входит в прием­ную Епархиального начальника и обращается к нему с советом успокоить свою паству, прибавляя при этом, что все скоро уляжется. На это Епископ воз­разил:

— Ваше Сиятельство, вам хорошо известно, кто на­падающая сторона, кто убивает. Паства моя спокойна и просит только власти о принятии законных мер про­тив громил…

Несколько минут спустя после этого разговора в комнату вошел начальник местного гарнизона, пол­ковник.

— Почему Вы не положите конец резне? — спраши­вает губернатор.

— Ваше Сиятельство, — отвечает полковник, — дайте письменное предложение, не только улицы очищу, но буду врываться и в дома, откуда стреляют.

—  Неужели Вам недостаточно моего слова? — воз­разил губернатор.

—  Нет, Ваше Сиятельство, — сказал полковник. — Это дело, чреватое последствиями. Дайте письменное предложение.

Губернатор ему после этого больше ничего не ска­зал.

Вскоре сюда же приехал полицеймейстер Деминский. На вопрос губернатора: «Каково положение в городе?» — он сказал:

—  Ваше Сиятельство, придется применить силу, дело принимает дурной оборот. Я несколько раз пере­давал власть начальникам военных частей для приме­нения силы.

—  Это напрасно, — заметил губернатор. — Силы не применяйте, вы только увещевайте и разгоняйте пле­тью.

То же самое внушение было сделано и находивше­муся здесь же начальнику казаков.

Тогда один из присутствующих, присяжный пове­ренный С., обратился к губернатору со словами:

—  Почему, Ваше Сиятельство, Вы не применяете хотя бы меры обыкновенного времени, не преследуе­те, не арестовываете убийц и грабителей, не произво­дите дознаний?

—  Кого арестовывать? — возразил губернатор. — Стреляют из толпы.

— Если толпа укрывает, — заметил С., — значит, она соучастница, укрывательница и также подлежит от­ветственности и преследованию.

—  Знаете, — пояснил губернатор, — места нет для арестантов» [36].

Губернатор вновь стал успокаивать присутству­ющих и, сказавши, что все нужные меры приняты, уехал. Разговор этот происходил 7 февраля, а 8-го и 9-го, после того, значит, как «все нужные меры» были использованы, погромы приняли прямо-таки ужасаю­щие размеры.

Я не стану комментировать всей этой, можно ска­зать, классической сцены. Однако чтобы дорисовать образ одного из усердных — пожалуй, слишком усерд­ных — представителей самодержавной бюрократии, приведу еще одно в высшей степени ценное показа­ние. Оно было сделано мусульманином на армяно-татарском митинге на бакинском общественном собра­нии (клуб) 16 февраля в присутствии 3000 публики.

Вот он, этот исторический документ, в котором я не решаюсь делать даже стилистических поправок.

«Шел по Спасской улице по важному делу. На каж­дом углу стояли кучками те подонки местных татар, которые целые сутки проводят в чайных заведениях.

Когда я дошел до угла Азиатской и Спасской ул., то татары бросились в разные стороны. Когда я огля­нулся, то заметил приближающегося губернатора с сотней казаков. Впереди шел околодочный надзи­ратель Шах-Тахтинский. Последний призвал татар. «Выслушать речь губернатора и не прятать оружие», — сказал он. Собрались татары, и губернатор начал: «Стреляйте, убивайте — не мое дело; не воруйте, а то я прикажу казакам и солдатам вас расстрелять». А Шах-Тахтинский перевел так: «Так как армяне бун­туют против царя, то 1убернатор приказывает убивать всех армян, но их имущества не трогать, иначе казаки и солдаты вас расстреляют».

В это самое время казаки обменивались патронами и дружески беседовали с татарами, повторяя: «Хоро­шо вы сделали, что избавили нас от лишних хлопот с этими солеными» [37].

Бакинская администрация, оправдываясь перед обществом, заявляла, будто у нее не имелось под ру­ками достаточно сил, чтобы справиться с мятежни­ками.

Заявление это, как и все исходящее от представи­телей власти в России, отмечено печатью трусости, лицемерия и беспримерной лжи.

Так вы, иудушки, тартюфы и держиморды всея России, привыкшие безнаказанно проливать кровь мирных обывателей, вы утверждаете, что не могли усмирить сотню-другую башибузуков за неимением нужного количества казаков и солдат?

Неправда это! Вы просто не желали и даже не пы­тались усмирять их! А как вы справляетесь с демон­странтами на улицах Тифлиса и того же самого Баку? А как вы «усмиряли» армян, поднявшихся два года тому назад на защиту веками накопленного достояния сво­его? Как арестовывали и подстреливали их? Как обы­скивали на улицах всех «подозрительных» обывателей, отбирая у них не только оружие, но и палки, готовые прогуляться по вашим гибким спинам? На это у вас хватает и сил, и бессовестности! Тут ваш девиз «энер­гия и натиск» развертывается во всю ширь! Тут вы не жалуетесь на беспомощность, ибо защищаете не тех, кто имеет глупость рассчитывать на ваше участие, а интересы своей собственной бегемотовой шкуры!

Вы говорите, что все попытки положить конец без­образиям громил кончались неудачно, ибо не в меру разыгравшийся фанатизм мусульман не поддавался ни уговорам, ни угрозам? Не правда и это!

Всюду, где начальники отдельных конных и пеших патрулей брали на себя смелость не исполнять ваших преступных предначертаний и по собственной ини­циативе давали отпор грабителям и убийцам, — по­следние мигом разбегались, и погром прекращался. Так поступил, между прочим, штабс-капитан Зуев. И слава ему, не променявшему чести своей на нечисто­плотную похлебку из бюрократического корыта!

Всюду, где армяне были хоть сколько-нибудь воо­ружены и давали встряску татарам, убийства и грабе­жи прекращались. Неужели вы, имея в своем распоря­жении сотни казаков и солдат, не могли при желании сделать того, что сделала вольная дружина молодых армян, имевших не более — мне это известно из перво­источников — 40-50 револьверов и каких-нибудь 8 или 9 берданок? А ведь эти смельчаки уберегли от погрома целую часть города, населенную почти сплошь армя­нами. Значит, враг был не так уж силен и страшен, как повествуют ваши «специальные» корреспонденты…

Вы говорите, что это была «армяно-татарская рез­ня», что «обе стороны оказались одинаково хорошо вооруженными», что армяне буйствовали и безобраз­ничали не хуже татар. Трижды неправда! Это было нарочито организованное избиение армян татарами: последние нападали, первые защищались. Да и защи­щаться как следует им не позволяли. Когда с Биби-Эйбата армяне-рабочие направились было в город на помощь своим единоверцам, их задержали и разору­жили. Так же поступили с армянами-рабочими из Балаханов. И в тоже время пропустили в город несколь­ко банд татар, приехавших из Сабунчей и Балаханов и вооруженных берданками, револьверами, кинжалами. Кто пропустил? Да те же самые охранители порядка, которые задержали и разоружили армян [38]. Разве при таких условиях возможно говорить о сколько-нибудь равной борьбе? Разве вы и славные исполнители раз­вращенной воли не старались всячески парализовать самозащиту армян и поддержать доблестный дух гра­бителей и убийц? Смотрите, что говорят непредубеж­денные свидетели затеянной вами вакханалии.

«9 февраля часов в 9-10 на Сураханской улице, против электрической станции Ашурова, на крыше одного дома находились 4 армянина, которые не стре­ляли; а в доме Бабаева, на той же улице, на крыше стояло несколько татар, которые стреляли. Солдаты, стоявшие поперек Сураханской, не подошли к дому, откуда стреляли татары, а подошли и стреляли в дом, на котором были армяне» [39].

Рассказывает другой очевидец: «Во вторник или в среду я наблюдал, как казачий разъезд на Станислав­ской улице вступил в беседу с группой вооруженных татар, державших открыто револьверы. Слышался смех, шутки, но не было ни малейшей попытки обезо­ружить татар. Иначе вели себя казаки по отношению к армянам: во вторник часов в 4-5 разъезд встретил группу армян, человек 10-15. Казаки остановили их и, целясь почти в упор, стали кричать: «Отдайте оружие, мерзавцы, а то будем стрелять!» Армяне распахнули куртки и ответили: «Стреляйте!» Инцидент этим был исчерпан…» [40].

Что скажете вы на это, архистратиги всероссийско­го хулиганства? Как объясните вы поведение солдат и казаков в только что описанных случаях?

А потом, если обе стороны действительно были «одинаково хорошо вооружены», почему число уби­тых и раненых армян в три с лишком раза превышало число пострадавших татар? Почему у всех шатавших­ся по улицам татар либо красовались берданки, либо блестели новенькие револьверы системы Браунинга и казенного образца, тогда как громадное большинство армян было совсем безоружно? Откуда у них взялось оружие? Не забудьте, что даже мальчуганы-татары имели его в руках.

И, наконец, если армяне, как утверждаете вы, об­наружили столько же зверства, как их противники, то укажите, кого они истерзали, кому распороли живот и вымотали кишки, кого разрубили на куски, кого со­жгли живьем в собственной же квартире?

Вы, господа фальсификаторы, провокаторы pur sang и профессиональные преступники высшего ка­либра, заявляете, что у вас было мало войск и что они страшно устали, «выбились из сил», усмиряя напада­ющих и преследуемых. Ложь и это!

«Когда я приехала на вокзал, там уже были войска, которые жаловались, что они давно приехали и не мо­гут добиться от губернатора, что им делать и куда от­правиться» [41].

«Что, брат, неужели у вас так мало солдат, что не можете справиться с буянами?» — спрашивает очеви­дец у старшего, провожавшего вместе с тремя другими солдатами горничную одного из постояльцев того же дома, где жил очевидец. — «Как мало! Нас, барин, 16 рот. Если бы нам позволили, мы бы в 2-3 часа весь город успокоили; да вот велено не вмешиваться в тол­пу — сидим в казармах без дела…» «А разводящий, — продолжает очевидец, — старший унтер-офицер, при­шедший вечером убрать караул, прямо мне заявил: «Правительство, барин, виновато. Нешто видано, что­бы люди убивали, грабили, средь бела дня, а войску приказывали не вмешиваться!» [42].

Да, солдаты действительно «устали» торчать без дела на площадях, в казармах и на вокзалах. Казаки «устали» разъезжать бессмысленно по улицам или провожать бегущих из города армян на вокзал и, заметьте, за большую плату, которую они буквально вымогали у ищущих их покровительства, «устали» конвоировать семьи русских чиновников. Городовые «устали» помогать громилам в расхищении чужого добра и разгонять бушующую толпу «лопатой» или пустыми револьверными кобурами. Все устали, толь­ко губернатор и его присные никак не устанут лгать и изворачиваться, изворачиваться и лгать…

Довольно! И я устал копаться в той груде лжи и ли­цемерия, которыми бакинские власти пытаются реаби­литировать себя в глазах негодующего общественного мнения. И кого они думают этим успокоить? Должно быть, наивных младенцев, наделенных гениально­стью шестинедельного ягненка и доверчивостью… благополучного бакинца…

7 См. Приложения в конце книжки

8 Из показания Т. Э.

9 Из показания Б. М Б.

10 Из показания П. М. (русский).

11 Из показания А. М. С.

12 Из показания Ф. А. П. (поляк)

13 Из показания д-ра С. М. В.

14 Из показания А. А, Н., поручик (русский)

15 Из показания Я. И 3., штабс-капитан (русский)

16 Из показания Б., капитан (армянин).

17 Из показания М. А. Т., инженер (француз).

18 Из показания Ж. К (француженка).

19 Из показаний Н. Н. П., бывший студент (русский).

20 Из показаний К Н. П., бывший студент (русский).

21 Из показаний Я. Л. М., счетовод (еврей).

22 Из показаний М. П. (еврей).

23 Из показаний П. М. (русский).

24 Из показаний А. Ш. (немец).

25 Из показаний В. М. Л. (офицер в отставке).

26 На основе показаний Н. П. К., служащий в городской управе (русский)

27 Из показания Д. М.-О., ремесленник (татарин).

28 Из не пропущенного цензурой письма в редакцию К. А. К.

29 Из показания П. М. (русский)

30 Из показаний X. Л. С.

31 Из показания П. И. Г. (русский)

32 Из показания Е. А. О. (русская)

33 Из показания М. А. Т., инженер (француз).

34 Из показаний Н. М. С., директор Н-пр. О-ва.

35 Из показаний К. К.

36 Из показаний К. К.

37 У меня имеется совершенно такое же показание ученика VIII класса бакинской гимназии, также мусульманина.

38 Согласно свидетельским показаниям И. М. (русский), О. С. (русский), А. С. и других.

39 Из показаний К М. П., управляющий заводом (иностранец).

40 Из показаний Н. Н. П. (русский).

41 Из показания Е. О. (русская)

42 Из показания Н. М. С.

IV

«— Зачем вы убиваете армян? — был первый вопрос мой при встрече с татарами.

— Они бунтовщики, — отвечали все без исключения опрошенные мною татары.

— Да вам-то что? Ведь не против вас бунтуют.

— Они хотят своего государя, а потом нас душить будут.

— Да кто это вам сказал, что армяне своего государя хотят? Ведь это неправда.

Полиция говорит и другие русские. Говорят, гу­бернатор получил секретную бумагу от царя — бить армян-бунтовщиков…

— Да за что?

— А за то, что они будут бить нас, татар, если мы не соединимся с ними вместе и не будем бунтовать.

— Кто это тебе сказал?

— Полиция.

— Как, прямо тебе сказала?

— Нет, я от других слышал, что губернатор призы­вал мулл и богатых мусульман и приказал бить бун­товщиков… Вот какими словами можно со стеногра­фической точностью передать отношение к резне и ее причинам самих мусульман» [43].

В этих словах кроется та самая подлинная правда о бакинском погроме, которую правительство всячески пытается затушевать, извратить, скрыть, но которая повторяется на разные лады всем обществом, за ис­ключением тех его элементов, которым во что бы то ни стало необходимо скрыть ее. Она прорвалась даже в легальной прессе с туго затянутым намордником; она ясно выражена в не пропущенных цензурою статьях о бакинских событиях; она свободно и резко очерче­на в резолюциях различных обществ и митингов; она не менее свободно отразилась в настроении публики других кавказских городов, особенно в Тифлисе на па­нихиде по жертвам кровавых дней; она доказывается сотнею свидетельских показаний, устанавливающих факт не только провокации, бездействия и попусти­тельства со стороны властей всех рангов и мундиров, но и явного содействия громилам…

В одной из статей, напечатанных в «Бакинских из­вестиях», прямо сказано, что бакинская бойня «дело рук кавказских Крушеванов». А в другой статье, пред­назначавшейся также к напечатанию в «Бакинских известиях», но не пропущенной цензурой, по поводу официально зарегистрированной «причины» бакин­ской резни («национальная вражда»!) сказано бук­вально вот что:

«Это типичный канцелярский селезень, пущенный летать по городу и по России, выпущенный подлежа­щими местами, дабы он прикрыл своими темными крыльями еще более темную, позорную действитель­ность, созданную подлежащими властями!

Это гнилая подпорка, на которую хочет опереться властная рука в белой перчатке, на которой к чернильным бюрократическим кляксам присоединились те­перь пятна крови граждан».

И затем, переходя к подлинным причинам погрома, автор открыто, ни минуты не колеблясь, заявляет:

«Тут явное повторение испытанного, хотя и при­гвожденного к позорному столбу средства — новое, вновь просмотренное, дополненное и одобренное подлежащими местами издание Кишиневского, Го­мельского и пр. погромов.,.»

Кажется ясно — яснее ясного! Погром организован официальными и неофициальными агентами самого правительства во имя вполне определенных полити­ческих соображений его — вот основное убеждение всех людей, сохранивших в душе своей хоть слабые проблески «чести и совести»; вот leitmotiv, явствен­но и громко звучащий в статьях, речах, резолюциях, показаниях отдельных лиц и в сознании всех сколь­ко-нибудь мыслящих слоев кавказского общества. И мусульмане, так откровенно, так наивно заявлявшие г. О. С. о том, что полиция по внушению сверху по­зволила, предписала, приказала им убивать армян, го­ворили сущую правду, нисколько, конечно, не думая о том, что таким образом они выдают с головой своих вдохновителей и сообщников.

Если бы тут не было провокации, если бы татарам не внушили, что дело их — правое угодное и нужное русскому правительству, то откуда явилась бы у них та смелость, которою они вообще не отличаются, откуда взялась бы такая непоколебимая уверенность в том, что в них стрелять не будут, какую они не раз выска­зывали совершенно откровенно? Все, решительно все поведение администрации во время погрома должно было только упрочивать в них это убеждение. А по­том — не угодно ли ознакомиться с рядом показаний, не оставляющих почти никакого сомнения в том, что в бакинском «деле» провокация имела огромнейшее значение.

«Если бы знали, как все это устроилось, большая бы вышла история [44], — говорил старый татарин свое­му квартиранту после того, как погром прекратился». А как «это устроилось», он объяснить подробнее не пожелал, находя, очевидно, неудобным вскрывать се­кретные пружины административного механизма.

«За то, что было сделано, нам будут благодар­ны», — говорили некоторые татары своему знакомому поляку» [45]. Последний не считает возможным назвать имена этих татар. И понятно почему: татары, позво­лившие себе разоблачить «государственную тайну», могут поплатиться за это, а с ними вместе придется пострадать и конспирирующему поляку. Впрочем, вряд ли есть надобность открывать анонимы про­болтавшихся простаков. Есть факты, которые прямо объясняют, почему правительство должно сказать ве­ликое спасибо громилам. Пустячные это факты, не­значительные с виду, но очень-очень демонстратив­ные. Вот для примера один из них.

На глазах постового городового учиняется грабеж. Очевидец, ветеринарный врач, спрашивает блюстите­ля порядка, почему он не заступается за подвергав­шихся грабежу армян, и получает ответ: «Видно, за­служили».

Видно, заслужили! — так может говорить только че­ловек, вполне осведомленный насчет планов и наме­рений своего начальства. Ну и понятно! Коли «заслу­жили», то остается лишь благодарить тех, кто является карающей десницей для «заслуживших» наказание!

Но почему же «заслужили»? А потому что — «бун­товщики», смутьяны и революционеры, на которых надо нагнать страху, чтобы отнять у них охоту бунтовать, устраивать политические демонстрации, волновать и без того неспокойное общественное мнение. И, представьте себе, опять пустячный факт, точно на­зло всем тем, кому так хотелось бы запрятать концы в воду, доказывает самым неопровержимым образом, что погром был изготовлен со специальною целью парализовать революционное настроение масс и пред­упредить политические демонстрации. Читайте:

«Вечером 8 февраля я сговорился с некоторыми уважаемыми представителями русского общества о том, чтобы идти к губернатору и просить принять энергичные меры к прекращению беспорядков… У губернаторского сада я увидел отряд татар, человек в 50, вооруженных берданками. Как оказалось, это был конвой из сельчан, сопровождавших Сафаралиева.

Последнего я встретил в приемной губернатора и обратился к нему со словами: «Что это такое? Что это будет?» Сафаралиев ответил: «За то 19-го ничего не будет!» По слухам, поясняет дальше очевидец, на 19 февраля была назначена местными революционными группами большая политическая демонстрация» [46].

Удивительно неконспиративный народ мусульма­не! Один из них, Г. М., также некстати проговорился. Он, видите ли, слышал, что губернатор остался недо­волен тем, что убийства приняли уличный и массовый характер, хотя в то же время ничего не имел против убийства армян в домах, и в таком именно смысле вы­сказывался перед некоторыми мусульманами [47].

Хорошо было бы огласить имена этих «некото­рых». А еще лучше, конечно, если почтенный Г. М., имеющий, насколько мне известно, касательство к литературе, огласить где-нибудь в печати все то, что слышал он о радостях и печалях кн. Накашидзе, или по крайней мере не откажется подтвердить то, что го­ворил он г. Б.

Однако особенно ценным памятником правитель­ственной провокации должен служить нижеследую­щий документ.

«Бывший помощник Балахано-Сабунчинского по­лицеймейстера, Леонид Александрович Сопливенко, около 12 февраля, уезжая из Балаханов и прощаясь с нами, рассказал следующее. Сначала массу фактов он, Сопливенко, не понимал; теперь же, после погрома, для него дело разъяснилось, и он уяснил себе причи­ну погрома — провокация полиции. По возвращении из Петербурга губернатора Накашидзе балаханский полицеймейстер Хомицкий являлся к губернатору и затем говорил Сопливенко, что теперь опять будут «старые порядки» и что против армян будут приня­ты соответствующие меры, которые приведут к же­лаемому результату. Вскоре после этого у Хомицкого появилось несколько агентов-татар, которых он часто созывал и имел с ними совещания. На эти совеща­ния иногда являлись бакинские жандармы охранного отделения, образованного при Накашидзе. Жандар­мы оставили Хомицкому целую кипу бланков-по­становлений об аресте в охранном порядке, и тогда же составлен был список лиц, подлежащих аресту: в большинстве случае армян и все лиц, не имеющих ни­какого отношения к политическим делам.

Арестованные обыкновенно скоро освобождались, причем им внушалось, что они были арестованы по доносу татар. Таким образом, в течение месяца было арестовано 80 человек. По-видимому, стремились создать вражду армян с татарами на политической по­чве…

В один из погромных дней, вероятно 8-го, в то время, когда армяне начали брать перевес над тата­рами, губернатор позвонил по телефону Хомицкого не было, и говорил Сопливенко. Губернатор спросил, не плуг ли из селений в Паку вооруженные мусуль­мане, и когда Сопливенко ответил отрицательно, ска­зал, что, по имеющимся у него сведениям, они будут идти. Сопливенко спросил: «Что же с ними делать?» Губернатор ответил: «Наблюдайте за ними». Это по­казалось Сопливенко настолько странным, что он переспросил, и губернатор опять ответил: «Только наблюдайте» [48].

Что может быть красноречивее этого документа? Да разве мало их, таких документов? Разве впервые русское  правительство  занимается  натравливанием одной национальности на другую? Разве этот испы­танный метод борьбы с крамолой впервые применяет­ся к армянам? Вспомните хотя бы подвиги позорной памяти Величко , который в течение нескольких лет систематически восстанавливал грузин против армян. Ведь это также делалось не только с разрешения, но и при содействии высшей администрации Кавказского края. Всего два года тому назад, когда в Баку была за­бастовка, туда приехал всемирно известный мерзавец фон Валь и в разговоре с тогдашним губернатором Одинцовым рекомендовал последнему восстановить татар против армян, «чтобы уничтожить таким обра­зом между ними солидарность и прекратить волне­ния» [49].

Не знаю, как отнесся к этому предложению Один­цов, но несомненно, что более мелкие провинциаль­ные самодержавцы попробовали — хотя и неудачно — пустить в ход рекомендованное фон Валем средство в дни поголовного возмущения армян по поводу закона 12 июня об отобрании церковных имуществ.

Так шушинский уездный начальник, собрав татар, обратился к ним с такою, примерно, речью: «Я слы­шал, что вы собираетесь защищать нас от армян и убивать их, как врагов русского правительства. Благодарю вас за ваши верноподданнические чувства. Но пока ваша помощь нам не нужна».

Не думаю, чтобы нашелся хоть один здравомыс­лящий человек, который не признал бы в этой речи типичного образчика провокации. А нухинский уездный начальник повел свое дело не столь дипломатич­но. Он прямо заявил собравшимся к нему татарам, что армяне — их кровные враги, ибо они восстают против султана и царя, за что и преследуются русским прави­тельством…

Я просто не желаю злоупотреблять вашим време­нем и терпением, читатель, а потому отказываюсь от перечисления других фактов, касающихся прово­кационной деятельности русской администрации у нас, на Кавказе. Да и к чему? Кого не убедили при­веденные здесь показания, того не убедят десятки новых, аналогичных фактов. А между тем я должен, по совести сказать, что делал очень тщательную вы­борку из имеющегося у меня под руками обширного материала фактов, останавливаясь главным образом на показаниях неармян, чтобы гарантировать себя от упрека в пристрастии или тенденциозности. И если бы кто-нибудь пожелал сделать логический вывод из всех тех данных, которые приведены в этой книжке, то ему, наверное, пришлось бы формулировать этот вывод только так:

1.  Кровавая бойня в Баку — результат прави­тельственной провокации.

2.  Бакинские власти своим безразличным отно­шением к погрому и убийствам поддерживали в му­сульманах уверенность в том, что им все дозволено.

3.  Бакинские власти способствовали организа­ции погрома и планомерному действию громил не только словами, но и делом.

4.  Бакинские власти взяли себе на помощь тех невежественных и прямолинейных адептов панис­ламизма, которые в избиении армян усмотрели первый шаг к осуществлению своих панисламических идеалов.

Это последнее заключение вытекает, к крайнему сожалению, из нескольких показаний, в которых го­ворится, что во главе некоторых татарских шаек стоя­ли зажиточные, даже «интеллигентные» мусульмане. Очень не хотелось бы поэтому верить, хотя почему и не предположить, что среди мусульман может най­тись несколько «почетных» и quasi-интеллигентных (якобы интеллигентных) людей, стоящих на такой же высоте умственного и морального развития, на кото­рой и по сей еще день пребывают многие, очень мно­гие русские «патриоты», не гнушающиеся ролью ру­ководителей хулиганского движения, направленного против евреев, учащейся молодежи и интеллигенции? Вещь возможная и по нынешним временам вполне понятная…

Только что приведенные итоги, сказал я, с логиче­скою, роковою необходимостью вытекают из всего того, что происходило в Баку до погрома, в дни по­грома и после него. Уже несколько раз упоминалось здесь о тех многолюдных митингах, которые имели место в Баку, в помещении Общественного собрания, 13, 14, 15 и 16 февраля.

Общественное негодование прорвалось нару­жу и остановить его нельзя было никакими мерами. 2-3-тысячная толпа людей различных национально­стей, сословий и общественных положений — людей, глубоко потрясенных всем тем, что пережили, видели и слышали они, — собиралась в течение четырех дней в клуб с целью высказаться, излить накопившуюся на душе горечь и муку, разобраться в истинных причинах недавней трагедии, решить, как быть, что пред­принять на будущее время, какими мерами предупре­дить возможность повторения тех небывалых ужасов, которые кошмаром стоят пред взорами их, мутят со­знание, волнуют совесть, взывают к мести…

И шли рассказы: чудовищные, неподдающиеся пониманию культурного человека; лились свободно речи вдохновенные: то исполненные скорби, то гнев­ные; принимались резолюции: серьезные, обоснован­ные, проникнутые верным пониманием переживае­мого Россией исторического момента и тех условий, при которых стало возможным то колоссальное зло­действо, имя которому бакинская резня. А власти растерялись, не знали, как успокоить возмущенную общественную совесть, и верные внушениям своей гаденькой душонки, шпионили и высматривали, кого бы им «изъять» из среды всех этих неудобных для ад­министрации свидетелей и ораторов. Но шпионаж не помешал собравшимся довести свое дело до конца.

На первом же митинге 13 февраля всеми присут­ствующими была принята при громе рукоплесканий следующая резолюция.

«1) Расовой и религиозной вражды между мусуль­манским населением и армянами не было и нет. Это доказывается долголетним мирным соседством армян и мусульман, общими их делами, а также многими, имевшими место во время последней резни, случая­ми защиты мусульманами преследуемых громилами армян.

2) Одновременность начала резни в различных частях города, наличность огнестрельного оружия (берданок и револьверов) у многих из мусульман, всё поведение громил и убийц приводят к убежде­нию, что:

а) темная мусульманская масса начала и продолжа­ла бойню в уверенности остаться безнаказанной;

б) этой бойне предшествовала подготовка;

в)  всем этим делом руководила опытная полицей­ская рука: это находит подтверждение также и в факте быстрой, почти моментальной остановки резни, как бы по слову команды.

3)  Наличных сил полицейской стражи и воинских команд было совершенно достаточно, чтобы прекра­тить беспорядки.

4)  Оглашенные в собрании факты, которые могут быть засвидетельствованы показаниями многих оче­видцев и подлинность которых не подлежит сомне­нию, устанавливают, что полиция не только не при­нимала меры к подавлению беспорядков, не только не оказывала препятствия громилам и убийцам, но или бездействовала, или в лице отдельных своих предста­вителей подстрекала и поощряла их, и даже сама при­нимала участие в грабежах и убийствах; констатиро­ваны случаи направления ею воинской силы заведомо не в те места в городе, где была в них необходимость; констатированы случаи такого же повеления со сторо­ны отрядов казаков и солдат.

5)  Собранием констатировано, что местная адми­нистрация натравляла местное мусульманское на­селение на армян, называя последних врагами царя, приписывая им желание отделиться от России, иметь «своего царя» и вырезать мусульман. Эта пропаган­да травли имела место задолго до резни, но особенно усилилась в последнее перед нею время, что по всем признакам находится в связи со слухами о возможном отклике бакинского населения на кровавые события, бывшие в Петербурге 9 января.

6) Из всего этого собрание усматривает, что бакин­ская бойня является повторением Кишиневского по­грома, превосходя его лишь по количеству жертв.

7)  Общественная совесть требует нелицеприятно­го суда, который бы раскрыл истинных виновников бакинской трагедии, но она не удовлетворится ника­кими следствием и судом, которые могут быть про­изведены правительственными чиновниками, так как трагедия эта, к стыду и ужасу России, является неиз­бежным следствием политики правительства; на пра­вительство падает ответственность за происшедшее, и поэтому оно, в лице своих агентов, может быть в этом деле не судьей, а подсудимым.

8)  Так как при существующем строе России фак­ты, подобные кишиневским и бакинским, не предот­вратимы, ввиду отсутствия свободы слова, собраний, гарантии прав личности; так как, с другой стороны, правительство оказывается прямо и косвенно вино­вником в этих фактах; так как оно органически не способно изменить существующий строй; так как оно безумной войной на Дальнем Востоке ввергло Россию в бездну безысходного горя и отчаяния, а внутри стра­ны производит избиение граждан, — то единственным выходом из непереносимого более положения нашей родины является созыв Учредительного Собрания народных представителей, избранных на основании всеобщего народного, равного и тайного голосования. Чтобы это Учредительное Собрание было истинным выразителем воли народа, необходимо, чтобы до его созыва была гарантирована населению свобода слова, печати, собраний, неприкосновенность личности. Это Учредительное Собрание — и только оно — может дать России правовой порядок и уврачевать многочислен­ные раны нашего отечества. И здесь, у не закрывших­ся еще могил сотен убитых, у дымящейся еще крови истерзанных женщин, детей и беспомощных стари­ков, мы должны поклясться употребить все свои силы на дело спасения родины, подготовку и организацию Учредительного Собрания…»

На следующие дни публика не только присоединя­лась к этой резолюции, но и принимала другие, пожа­луй, более резко формулированные решения (см. При­ложения). А как раз в это время в Тифлисе и других городах Кавказа совершались панихиды по жертвам бакинской катастрофы. Все эти панихиды, особенно в Тифлисе, носили характер мирной, но грандиозной демонстрации против правительства.

Вы представляете себе 15-тысячную толпу: жен­щин и мужчин, юнцов и старцев, армян и грузин, рабочих, ремесленников, офицеров, солдат, купцов, чиновников и интеллигентов, коленопреклоненно вы­слушивающих «вечную память» жертвам погрома? Торжественная, трогательная, но и тяжелая минута…

Вы представляете себе, с каким затаенным внима­нием она прислушивается к словам мусульманского муфтия , когда он говорит:

— Я живу долго среди армян и ничего дурно­го от них не видел, как не видели дурного от нас и армяне. Почему же теперь должно быть иначе? У нас есть один общий враг — шейтан — и против него-то мы должны соединиться, чтобы общими силами победить его, а не вести на братоубийственную войну. Враг нас напутал, да будет он проклят! Соединимся же, братья, будем помогать друг другу, будем служить опорой друг для друга!..

—  Вечная память погибшим армянам и татарам! — провозглашает другой представитель мусульманского общества, шейх-уль-ислам.

— Аминь! — гремит толпа в ответ единодушно.

— Не будем слушать шейтана! — продолжает старец шейх-уль-ислам.

— Не будем! — отвечает народ.

И вы думаете, что тысячеголовая толпа не чувству­ет, не сознает, кто этот «общий враг», кто этот «шейтан» — воплощение темных сил, которого здесь, во дворе армянского собора, под дивным небом Кавказа, предают проклятию?

О нет! Она отлично понимает. Ее заставили понять это: систематическим надруганием над человеческим достоинством и правами ее, издевательством, пресле­дованием, тюрьмами, убийствами заставили понять! И покуда еще тысячеголовая, неорганизованная, хотя и объединенная общим недугом «толпа», — она зав­тра же преобразится в тысячеголовую гидру револю­ции, готовую смести с лица земли те позорные формы общежития, при которых возможны кишиневские, бакинские, петербургские и иные прочие погромы.

Будь это иначе, разве она стала бы с такой жадно­стью внимать зажигательным речам ораторов, гово­ривших во дворе того же самого армянского собора и под тем же самым дивным небом Кавказа, на другой день, во время панихиды, устроенной грузинами? Разве она покрыла бы дружными рукоплесканиями призыв к единению всех народов Кавказа во имя борьбы с русским самодержавием? Разве она пошла бы — сейчас же после панихиды — демонстрировать по улицам Тифлиса под импровизированным крас­ным флагом?..

Итак, нам нечего искать специальных причин для объяснения бакинских событий: причины здесь сте­реотипные, общероссийские. Звезда самодержавной бюрократии уже на закате. Не нынче, так завтра она должна будет погаснуть. И вот чтобы продлить хоть сколько-нибудь свой смрадный свет, бюрократия пу­скается на всяческие авантюры: шепчется с волхвами и чародеями черной магии и по совету их сначала во­дворяет белый террор под дирижерством фон Плеве и Ко, а потом объявляет устами Святополка-Мирского о необходимости «доверия к обществу»; затевает ри­скованные предприятия на Дальнем Востоке в целях поддержать свой престиж на рынке международных отношений и отвлечь внимание общества от внутренних неурядиц; насаждает полицейский «социализм» старанием Зубатова и охранных отделений всей Рос­сии, чтобы сбить с толку пробуждающееся самосозна­ние рабочих масс и внести раздор и деморализацию в их ряды; пишет взаимно упраздняющие рескрипты и манифесты в надежде и общество провести, и сторон­ников приобрести; устраивает «комиссии» и «комите­ты», занятые разработкой эфемерных реформ с целью выиграть время и оттянуть час смерти своей; выиски­вает «внутреннего врага», мобилизует кадры хулига­нов и рыцарей черной сотни для борьбы с ним, издает и распространяет тысячи прокламаций «патриотиче­ского» характера, измышляет мифы о «японских миллионах», вдохновляет «святых отцов» на проповедь, призывающую бить «жидов», адвокатов, докторов и учащихся; натравляет одну национальность на дру­гую, устраивает погромы…

Все это: и белый террор, и дальневосточная аван­тюра, и зубатовщина, и разжигание национальной не­нависти, и натравливание одной части общества на другую, и избиения интеллигенции, и погромы — все это орудия борьбы в интересах самосохранения. Ар­сенал, как видите, богатый. Немудрено, значит, что и для армян нашлась соответствующая инквизицион­ная мера.

Но почему же на разноплеменном Кавказе именно армяне должны были сыграть роль козлов отпуще­ния? И это вполне понятно. До последнего времени — до аграрных движений в Грузии — армяне были са­мым «беспокойным» элементов на Кавказе. Страх, возбуждаемый национальным, рабочим и революци­онным движением среди армян, привел естественно и необходимо к осуществлению того адского плана, который давно уже назревал в изобретательных умах бюрократического мира. Но бюрократия и на этот раз ошиблась. Чем больше мечется она, чем судорожнее хватается за самые зверские средства самозащиты, тем ближе час ее кончины. На Кавказе она сеяла рознь и смуту, но взрастила единение и ненависть к себе. «Кровью спаянные» — что может быть опаснее такого врага!..

Гг. Накашидзе, Деминские, Мамед-Бековы, Шах-Тахтинские и прочая челядь — вы просто жалкие, пре­зренные жертвы одряхлевшего, отжившего свой век политического механизма.

А вы, погибшие на площадях, улицах и темных пе­реулках Баку в кровавые февральские дни, вы также жертвы… искупительные жертвы грядущего обнов­ления всей России.

Конец

43 Из присланной мне заметки О. С. (русский), журна­лист, все дни погрома ходил по городу и был очевидцем самых возмутительных фактов.

44 Из показания Э.Н.З. (немец).

45 Из показаний Л. И. Я. (поляк).

46 Из показаний В. Н. Б., видный купец (русский)

47 На основании показаний Б., офицер.

48 Из показаний С. С. Я., управляющий (русский).

49 На основании показаний М А. У., инженер, гласный городской Думы.

Приложения

• Список свидетельских показаний
• Резолюция бакинской адвокатуры
• Резолюция XX съезда нефтепромышленников
• Резолюция биржевого комитета
• Резолюция Биби-Эйбатских инженеров
• Вторая резолюция, прочитанная на митинге 13 февраля
• Резолюция, принятая на митинге 16 февраля 1905 г., состоявшемся по приглашению мусульман г. Баку
• Открытое письмо гражданам г. Баку

Список свидетельских показаний

1)    М. А. Т., инженер (француз).

2)    И. С. Т.-С, купец (армянин).

3)    Н. А. А., купец (армянин).

4)    А. О. (армянин).

5)    С. П. А. (армянин).

6)    М. С. Т. (армянка).

7)    В. Г. Т.-Г., доктор (армянин).

8)    Е. А. Г. (армянка).

9)    Л. 3. А.-Д., судебный пристав (грузин).

10)  Е. Б. Н. (армянин).

11)  К. Д. Т.-О. (армянин).

12)  А. А. А., фотограф (армянин).

13)  М. (русский (?).

14)  М. А. У, инженер (армянин).

15)  П. М. П., инженер (иностранец).

16)  И. Д. Ч., купец (армянин).

17)  А. X. Г., купец (армянин)

18)  А. О. Т., чиновник (армянин).

19)  А. Т. К., приказчик (армянин).

20)  А. Ф. Р., ветеринарный врач (поляк).

21)  И. М. В., приказчик (армянин).

22)  Н. П. К., чиновник (русский).

23)  И. С. П., гимназист (русский).

24)  А. Д. Ш. (русская).

25)  Б. К. Т-М. (армянин).

26)  А. А. С. (армянин).

27)  В. Ф. К. (русская).

28)  Г. Г. Ч., купец (русский).

29)  А. А. Г., купец (армянин).

30)  И. И. У. (армянин).

31)  С. М. Б. (армянка).

32)  Т. М. С. (русская).

33)  Р. О. Г. (еврейка).

34)  С. С. Я., управляющий заводом (русский).

35)  А. М. О. (армянин).

36)  С. В. Б., нотариус (поляк).

37)  Л. Е. М.-Н., инженер (армянин).

38)  Е. И. Г. (русская (?).

39)  О. Е. Б., гувернантка (немка).

40)  А. С. Г., прислуга (русская).

41)  Я. Л. М., бухгалтер (еврей).

42)  Н. П. Г., помощник бухгалтера (армянин).

43)  Н. С. К., помощник присяжного поверенного (армянин).

44)  С. Л. М. (армянка).

45)  А. М. С, инженер (армянин).

46)  Н. А. С, чиновник (армянин).

47)  Е. К. (армянка).

48)  А. С. О. (армянин).

49)  Б., офицер (армянин).

50)  В., доктор (еврей).

51)  О. К., инженер (армянин).

52)  Р. К., ученица гимназии (армянка).

53)  К., доктор (еврей).

54)  Б. М. О. (мусульманин).

55)  Л. (русский).

56)  А. А. Н., офицер (русский).

57)  Д. И. Ч., ремесленник (русский).

58)  В. Н. Б., купец (русский).

59)  Епархиальный начальник Анания.

60)  Э. Н. 3. (немец).

61)  А. Г. И. (армянин).

62)   Л, И. Я., провизор (поляк).

63)  К. М. (?)

64)  И. Ф. (еврей).

65)  Н. Н. К. (мусульманин).

66)  Д. А. А. (армянин).

67)  А. П. О. (армянин).

68)  Г. X. Е., присяжный поверенный (армянин).

69)  Н. Г. А. (грузин).

70)  Н. Б. С. (армянин).

71)  А. А. Г., присяжный поверенный (русский).

72)  Я. И. 3., офицер (русский).

73)  П. П. Г., служитель в городском управлении (грузин).

74)  Я. Г. Т.-Г., офицер (армянин).

75)  Н. Н. П., бывший студент (русский).

76)  Ф. А. М., директор нефтяного общества (армянин).

77)  М. А. П. (армянин).

78)  М. М. Г., журналист (еврей).

79)  О. М. П., врач (еврей).

80)  Н. X., помощник присяжного поверенного (армянин).

81)  И. Я. С, присяжный поверенный (армянин).

82)  О. С, журналист (русский).

83)  К. И. А., купец (армянин).

84)  А. М. С, купец (армянин).

85)  Б. Г. О., купец (армянин).

86)  Т. Г. П. (русская).

87)  Г. Б. Т.-М., врач (армянин).

88)  Б. Б., присяжный поверенный (русский).

89)  А. П. И., кандидат университета (русский).

90)  Ф. А. П. (поляк).

91)  А. Т. (армянин).

92)  Ж. К. (француженка).

93)  И. М. О., инженер (армянин).

94)  С. Н. В., врач (армянин).

95)  Б. М. Б. (армянин).

96)  П. И. Г. (русский).

97)  К. А. К. кассир банка (армянин).

98)  Т. Э. (армянин).

99)  П. М. (русский).

100) X. А. С., журналист (армянин).

101) Е. А. О. (русская).

102) Н. М. С, директор нефтяного общества (армянин).

103) М. П., купец (еврей).

104) Кн. А., присяжный поверенный (грузин).

105) X. С., журналист (армянин).

Резолюция бакинской адвокатуры

Бакинская адвокатура, собравшись для совмест­ного обсуждения ужасных событий пережитых дней, пришла к несомненному и единогласному выводу, что кровавая бойня возникла не на почве национальной или религиозной розни между армянами и татарами, не на почве экономического антагонизма, но она яви­лась единственным последствием явного бездействия гражданских и военных властей, на глазах которых в течение четырех дней беспрепятственно совершались убийства, грабежи, поджоги и сожжения целых се­мейств.

Принимая во внимание, что честное и открытое исследование при содействии печати и представите­лей общества причин такого бездействия единственно только и может успокоить встревоженную обществен­ную совесть и жертвы разгрома, бакинская адвокату­ра постановила:

1.  Избрать комиссию для выяснения всех обстоя­тельств минувших ужасов и истинных причин, их по­родивших.

2.  Обратиться к обществу с просьбой о доставле­нии избранной комиссии известных обществу фактов.

3.  Оглашать путем печати собранные комиссией несомненные факты.

4.   О постановлении корпорации сообщить и. д. главноначальствующего на Кавказе, министру юсти­ции и министру внутренних дел.

5.  Ходатайствовать по телеграфу перед председа­телем комиссии по пересмотру законов о печати, сенатором Кобеко, о снятии с местной печати тройной цензуры — военной, губернатора и общей — в отноше­нии огласки фактов, касающихся бакинского погрома.

Резолюция XX съезда нефтепромышленников

Нефтяная промышленность в течение последних двух месяцев находится в самом подавленном состо­янии, почти граничащем с совершенным прекраще­нием промышленной деятельности. В последние дни, вследствие допущения администрацией в течение 6-9 февраля массовых убийств беззащитных жителей на улицах и в домах города, сопровождавшихся грабежа­ми и поджогами, что происходило на глазах у войска и полиции, относившихся к убийцам, грабителям и поджигателям совершенно безучастно, продолжение промышленной деятельности становится совершенно невозможным. Для восстановления ее нужна твердая уверенность, что пережитые ужасы не повторятся, а между тем местная администрация при проявленном ею бездействии такой уверенности вселить не может.

Вследствие сего и принимая во внимание, что в благосостоянии нефтяной промышленности более са­мих нефтепромышленников заинтересовано государ­ство, съезд постановил уполномочить совет съезда просить о немедленном назначении особой судебной следственной комиссии с участием в ней избранных бакинским городским самоуправлением и съездом не­фтепромышленников представителей, а также пред­ставителей печати.

Постановление это было встречено громом апло­дисментов, и по телеграфу было сообщено г. минис­тру земледелия с просьбой о безотлагательном учреж­дении этой комиссии.

Резолюция биржевого комитета

Вот уже три месяца, как нефтяная промышлен­ность и тесно связанные с ней остальные промыш­ленности и торговли гор. Баку под влиянием забас­товки рабочих бакинского промыслового района, а равно других промышленных центров всей России, связанных с гор. Баку, выведены из нормальной ко­леи. В довершение всех бедствий в гор. Баку имели место ужасающие события 6-10 февраля, создавшие такое положение вещей, которое исключает всякую возможность нормальной торгово-промышленной жизни города.

Четырехдневная резня и убийства мирных обы­вателей, разгромы и поджоги домов, совершавши­еся на глазах администрации, которая проявила полное безучастие и бездействие в обуздании срав­нительно ничтожной бесчинствовавшей толпы, не встречавшей никакого отпора своим преступным деяниям, создали в городе и промысловом районе всеобщую панику: в ужасе перед пережитыми со­бытиями и перед возможностью их повторения рабочие, служащие и горожане всех национально­стей массами выселяются из города и промыслово­го района. Промышленная и торговая жизнь поч­ти остановилась. Убытки, причиняемые по всему Государству таким положением дел торговли и про­мышленности в Баку, должны быть вычисляемы во многих миллионах.

Съезд нефтепромышленников по этому поводу ходатайствовал об учреждении судебно-следственной комиссии с участием в ней представителей общества и печати для обнаружения действительных виновни­ков бакинской резни.

Бакинское Биржевое Общество, присоединяясь в этой части к мнению съезда, считает необходимым высказать, что все указанные выше явления могли быть легко устранены местными властями.

Бакинская резня, по единогласному глубокому убеждению всего Биржевого Общества, не имеет под собой ни племенной, ни религиозной вражды, ни столкновения экономических интересов; она не мог­ла бы возникнуть, если бы не было подстрекательства извне, очевидно достаточно авторитетного в глазах темной массы населения, а возникши, она улеглась бы немедленно, если бы общественным силам дана была возможность, как они этого и просили, проявить свое влияние вовремя.

Характерными Биржевое Общество полагает от­метить те обстоятельства: во-первых, что резню на­чали немногочисленные подонки мусульманского населения, не имеющие ничего общего с громадной его частью; во-вторых, что некоторые дома осажда­лись толпой в продолжение многих часов и, не полу­чая никакой помощи от властей, несмотря на просьбы сжигались и разрушались; в-третьих, что очень мно­гие городские жители — мусульмане и армяне — спа­сали друг друга с опасностью для своей собственной жизни; в-четвертых, что страсти сторон улеглись, лишь только власти в мирной процессии с духовен­ством обеих сторон прошли по городу.

К этому Биржевое Общество считает долгом приба­вить, что самые нелепые слухи продолжают циркули­ровать среди населения; неуловимые агенты и сеятели национальной вражды распускают слухи, держащие в тревоге все население, и деморализуют всю торгово-промышленную деятельность края; упорно держится слух, что будто какие-то темные личности продолжа­ют свою позорную работу и возбуждают друг против друга русских, армян и мусульман.

Население города и промысловых районов в панике выселяется на родину Баку пустеет. Промышленно­сти грозит остановка. Настоятельно необходимо поэ­тому, во избежание повторения новых кровопролитий и успокоения встревоженного населения, допустить свободу печати по отношению хотя бы к оглашению всем известных фактов и обстоятельств, сопрово­ждавших ужасную резню 6-10 февраля.

Только свободная печать об руку с беспристрастной следственной комиссией, с участием в ней представи­телей общества и печати может вывести наружу дей­ствительных виновников бывшего погрома и отнять у них впредь охоту заниматься новыми подстрекатель­ствами к новой резне.

Промышленность и торговля, этот фундамент бла­госостояния Государства, при подобном неустройстве жизни не могут далее существовать. Для их преуспея­ния необходим мир внешний и внутренний.

Понимая отлично, что мир внешний зависит от многообразных сложных причин, порою стоящих вне власти самого Правительства, и не входя в обсужде­ние тягостей войны, граждане и вместе с ними Бирже­вое Общество обязаны поднять свой голос в защиту и ограждение мира внутреннего, при наличности кото­рого возможны лишь развитие и преуспеяние произ­водительных сил страны. А мир внутренний, которого так сильно жаждем все мы, граждане одного государ­ства, возможен только при твердом правовом порядке, который гарантировал бы каждому его жизнь, свобо­ду его личности, совести, слова устного и печатного, свободу союзов и собраний. Но пользование этими элементарными правами может почитаться гаран­тированным за каждым лишь при условии участия представителей народа без различия вероисповедания в законодательстве Государства и в контроле над ис­полнительными властями.

Резолюция Биби-Эйбатских инженеров

Прочитана 13 февраля в заседании XX съезда не­фтепромышленников, на котором присутствовало около 2,5 тысяч человек. Встречена аплодисментами и принята единогласно. К этой резолюции присоеди­нились и техники заводского района.

Мы, нижеподписавшиеся, управляющие и инже­неры Биби-Эйбатских промыслов и заводов, близ­ко стоящие к рабочим в течение нашей многолетней работы, высказываем свое совершенно определен­ное убеждение, что кровавое побоище в городе Баку с 6 по 9 февраля между армянским и татарским на­селением никоим образом не может быть объяснено национальной враждой, на которую принято свали­вать все подобные события. Наблюдая в течение мно­гих лет мирную совместную работу татар и армян, мы удостоверяем, что никакой исключительной неприяз­ни между ними нет и отдельные столкновения между ними случаются, вероятно, так же часто, как и между многими другими нациями.

Четырехдневное побоище на бакинских улицах, возникшее по случайному поводу, разрослось до раз­меров ужасающей катастрофы, несомненно, благода­ря внешнему влиянию. Ответственность за массовые убийства не только взрослого мужского населения, но и женщин и детей обоих наций падает исключитель­но на бездействие властей, которые не приняли реши­тельно никаких мер к тому, чтобы прекратить побои­ще тогда, когда оно носило еще случайный местный характер.

В течение четырех дней на глазах у войска и у по­лиции происходили открыто убийства, поджоги и гра­бежи, причем войско не только не пускало в дело ору­жие, столь быстро и беспощадно применяемое им за последнее время против безоружной толпы, но даже не арестовывало убийц и не отнимало у них оружия. По нашему глубокому убеждению, наличность имею­щихся войск была совершенно достаточна для того, чтобы во всякое время остановить резню; довольно было небольшого активного вмешательства войск для прекращения бойни.

Непонятное бездействие властей естественно под­держивало в умах населения все более крепнувшее убеждение, что власти умышленно предоставляют враждующим сторонам вырезывать друг друга. Ника­ких попыток остановить кровопролитие власти не де­лали, мотивируя свою пассивность недостаточностью военных сил; но, с другой стороны, те же власти не воспользовались совершенно теми силами, которые были в их распоряжении; наоборот, можно смело ут­верждать, что безучастное отношение войск и поли­ции более поощряло озверевшую массу.

Мы считаем, что только всестороннее гласное следствие и гласный открытый суд может успокоить возбужденное общественное мнение. И мы в качестве лиц, которым вверено огромное промысловое и за­водское имущество и тысячи рабочих с их семьями, а также в качестве русских граждан требуем гласно­го суда и следствия, и сурового наказания тех лиц, по вине которых была допущена кровавая резня.

Напоминаем, что побоище было остановлено толь­ко на четвертый день не гражданскими и не военными властями, а исключительно торжественным шестви­ем по улицам города именитых граждан во главе с духовенством православным, армянским и мусуль­манским.

Мы убеждены, что это шествие можно было устро­ить очень легко 7-го числа, на второй же день побои­ща, если бы местная власть дала возможность пред­ставителям духовенства и горожан собраться в одном месте для обсуждения положения дел. Для такого собрания необходимо было занять не более десятка казаков в течение 2-3 часов.

Следуют тридцать подписей.

Вторая резолюция, прочитанная на митинге 13 февраля

Выработана соединенным собранием в количестве 500 человек из рабочих, представителей разного рода предприятий и промышленников всех местных нацио­нальностей (русских, татар, грузин, армян, евреев и др.).

Обсудивши причины ужасной бойни, имевшей место в г. Баку, Балаханах и Биби-Эйбате с 6 по 10 февраля, собрание единогласно пришло к следующим заключениям:

1)  Никакой национальной или другой какой-либо массовой вражды между населением татарским и ар­мянским не существовало, и не существует бытовых причин, которые вызвали эту вражду.

2)  Единственной причиной ужасных убийств, по­грома, грабежа и насилия являются существующий самодержавный строй и политика царского прави­тельства.

3)  Царское правительство в лице своих местных представителей (полицейских чиновников, полицей­мейстеров и губернаторов), несомненно, с дозволения верховной власти умышленно долго длило эту не пер­вую в России бойню, натравляя один народ на другой, разжигая низменные инстинкты темного и невеже­ственного люда.

4)  Помощь оружием, оказанная местной админи­стративной властью крепко организованным громи­лам, явно намеренное бездействие военных сил, от­каз со стороны губернатора организовывать местным гражданам добровольную милицию в видах самообо­роны — все это только утвердило собрание в той мысли, что события последних дней — дело рук самого царского правительства.

5)   Последние события неопровержимо убедили каждого гражданина, что его имущество и самый свя­щенный из даров человеческой природы — жизнь — ни­чем не обеспечены.

6)  Принимая во внимание последние местные со­бытия, похожие на недавние события в Кишиневе и Гомеле, кровавые столкновения в Петербурге и дру­гих городах, нелепую войну на Дальнем Востоке, ко­торая унесла уже миллионы народных денег и сотни тысяч человеческих жертв и вести которую царское правительство оказалось совершенно неспособным, — признано считать единственно верною мерою к умиротворению всех сынов угнетенной, униженной и ограбленной родины следующее:

а)  свержение ненавистного всем классам россий­ских граждан бесчинного самовластного правитель­ства;

б) замена его правительством, выбранным от всего народа без различия вероисповедания, национально­сти и пола, путем всеобщего прямого, равного и тай­ного голосования.

7) К умиротворению же местного населения, взвол­нованного событиями последних дней, единственно возможной и важной мерой признана всеобщая заба­стовка рабочих всех промысловых и заводских райо­нов г. Баку, уже объявленная местными организован­ными рабочими.

Задача всеобщей забастовки — широкое объедине­ние всех классов общества в видах выяснения причин, только что пронесшейся над г. Баку кровавой драмы.

8) Ввиду же того, что местное мусульманское насе­ление, находившееся до сих пор вне влияния как рабо­чих, так и капиталистических организаций, может ис­толковать всеобщую забастовку в превратном смыс­ле, принято, временно приостановив начавшееся уже забастовочное течение, ознакомить предварительно все население с задачами предстоящей забастовки.

9)  Следующие мероприятия считать целесообраз­ными и безусловно необходимыми для указанного ознакомления:

а)  требовать самого широкого гласного суда над всеми истинными виновниками преступной бойни;

б) настоящее собрание объявляется ежедневным;

в) собрания эти имеют право посещать все классы без различия наций и полов.

Примечание. Все рабочие, желающие посещать собрания, освобождаются в часы собраний от повсед­невных работ без вычета заработной платы. Тем более не может быть речи об увольнениях или другого рода угрозах со стороны администрации предприятий. И то и другое гарантируется, во-первых, общим собра­нием во всем его составе и, во-вторых, местными ра­бочими организациями;

г)  организуется несколько групп из представите­лей нескольких национальностей, задачей которых долженствует быть широкое оповещение настоящей резолюции непосредственно в пунктах местожитель­ства или на местах работ;

д)  все администрации всех предприятий имеют оказать самое широкое содействие названным в пред­шествовавшем пункте группам, явившимся от имени общего собрания;

е) особо просить местную интеллигенцию из татар принять энергичное участие как в группах, предна­значенных действовать среди рабочего населения, так главным образом и в группах, имеющих целью озна­комление сельчан.

10) Настоящую резолюцию в тысячах экземплярах на всех языках распространить среди местного насе­ления, а также разослать по возможности во все кон­цы России.

Резолюция, принятая на митинге 16 февраля 1905 г., состоявшемся по приглашению мусульман г. Баку

Мы, представители всех слоев мусульманской, армянской, русской и других национальностей г. Баку, собравшись 16 февраля в количестве до 3000 ч. для обсуждения вопроса о причинах кровавого побоища, пришли к глубокому убеждению, что это побоище возникло не на почве национальной вражды, как это умышленно лживо утверждают официальные агент­ства со слов местной власти, и не на почве социально-экономического антагонизма или религиозного фана­тизма, ибо ни фанатизма, ни вражды, ни антагонизма между мусульманами и армянами нет и не было. Кро­вавая резня подготовлена исключительной провока­цией тайной и явной полиции, распускавшей перед резней среди мусульман чудовищные разжигающие массу слухи, будто армяне намерены резать татар. На самом деле власти, распуская подобные гнусные слу­хи, хотели противопоставить готовившейся рабочей политической демонстрации темную мусульманскую массу и таким образом в крови граждан затопить про­тивоправительственное движение в среде рабочих и других слоев населения г. Баку. Таким образом, как и в Кишиневе евреи, у нас, в Баку, армяне были избраны властью козлом отпущения за ее собственные грехи и преступления перед всеми населяющими Россию на­родами.

Считая поэтому истинным виновником татарско-армянской резни   исключительно провокаторские происки агентов правительства и умышленное без­действие и попустительство местной власти, мы приз­нали, что только на их голову должна пасть вина за кровь тысячи невинных жертв резни и погрома и что только коренное изменение существующего полити­ческого режима может нас гарантировать от повторе­ния подобных ужасов.

Мы требуем, и мы клянемся ценою жизни добить­ся созыва учредительного собрания путем общего тайного, равного и прямого выбора депутатов без различия пола, национальностей и вероисповедания для выработки новых свободных политических форм, только при наличии которых всем национальностям, живущим в России, будет открыта возможность к раз­витию всех своих сил и способностей на благо всего человечества. Долой Самодержавие! Долой народно­го врага! Да здравствует учредительное собрание!

P.S. Собрание постановило выразить свое порица­ние городскому голове Ирецкому за его поведение во время резни. Послать телеграмму городскому главе г. Тифлиса г-ну Вермишеву с изъявлением благодар­ности за его вмешательство в дело прекращения этой ужасной бойни.

Послать телеграмму бывшему город­скому главе г-ну Новикову с выражением сожаления об его отсутствии.

Открытое письмо гражданам г. Баку

Ужас, объявший всю Россию, всю Европу, весь мир после бакинской бойни, несказанен. Во сколько раз ужаснее он для всякого, кто жил в Баку, знал мучени­ков бойни, кто на месте может себе представить уби­тых, сожженных, раненых, остающихся без помощи на некогда мирных улицах города.

Были бойни кровопролитнее, были ужаснее… но не было гнуснее.

Ужасна Варфоломеевская ночь, когда убивали за веру, убивали из-за угла наемники, когда избиение подготовлялось тайно. Но совершив свое изменниче­ское дело, не отказались виновники его от вины сво­ей. Все знали убийц.

Ужасно избиение христиан в Турции, но фанатики от своего фанатизма не отрекаются. Завтра под влия­нием культуры смягчатся нравы и не останется следов вражды. Фанатик не презренен. Презренен лжец. Презренен Иуда.

Только в начале XX века в России оказались мас­совые убийства, где преступники так же жалки, как и жертвы их; где фактические убийцы были в действи­тельности лишь орудием убийства в руках негодяев, пользовавшихся своим положением, чтобы остаться не только безнаказанным (о! это им легко!), но как бы и чистыми… мало того… чтобы явиться в роли при­мирителей!..

В Риме, когда деспоты натравливали зверей на людей или людей друг на друга, они делали это явно, любуясь зрелищем убийств. Наши и травить-то открыто не умеют!

Но и этого им мало. Полуофициально обвиняют и теперь армянские комитеты… Иуда побоялся бы это сделать! Удивляешься, как носит их земля!..

То же было в Кишиневе. Жертв было меньше (о! мы с каждым разом идем вперед!)… Кто были убий­цы? Те ли несчастные, что сели на скамью подсуди­мых, или те, которые скрывались за их спиной и кото­рых пристрастный суд не дал раскрыть, несмотря на старания защиты?

Так и в Баку. Незнающие винят — кто мусульман, кто армян. Почему они виновнее кишиневских рус­ских?

Наоборот. Кишиневские русские виновнее, несрав­ненно виновнее. Они не покаялись. И мы не знаем, нельзя ли их завтра опять поднять на евреев. В Баку через три дня несчастные опомнились, и теперь не удастся вторично их натравить друг на друга!..

Так наказывает судьба злодеев!

В Петербурге бюрократия хотела рабочих органи­зовать и привязать к себе обещанием экономических благ. И вот теперь все рабочие кроме ненависти и пре­зрения ничего к бюрократии не чувствуют.

То же и в Баку. Сеяли рознь и вражду — пожнут объ­единение.

Единение, единение, единение!..

Теперь могут сознать бакинцы, как и все кавказцы, как и вес русские, что только в единении можно найти спасение. Ничто не должно отвлекать нас от исполне­ния общего нам всем, русским гражданам, долга — со­действовать русской свободе…

Русские, мусульмане, армяне, грузины, евреи — все мы братья одного великого отечества – объединимся без страха перед жертвою собою. Кто как и чем может — будем стремиться к одной великой цели — обновле­нию государства!..

Не чувствуете ли, братья-граждане, что пришло время бросить вражду не только племенную, не толь­ко классовую, не только партийную… но и личную?

Кровь убитых да будет кровью очистительною. Она уже есть таковая. Мы лучше стали все, чище, дерзно­веннее, честнее… Нас очищает невинная кровь.

Простим же друг другу все наши оскорбления, обиды, клеветы… все, что мы когда-либо друг против друга делали, говорили, мыслили, чувствовали!

И да поможет нам единый Бог — Бог любви и сво­боды.

Александр Новиков

(Бывший бакинский городской голова)

Прошу это письмо за моею подписью распростра­нять и по-русски, и в переводах на местные языки.